«Преобразованная Петром Великим Россия казалась тогда величественным недостроенным зданием, уже ознаменованным некоторыми приметами близкого разрушения: часть судебная, воинская, внешняя политика находилась в упадке. Воскресшая Тайная канцелярия Преображенская с пытками; в ее вертепах и на площадях градских лились реки крови. И кого терзали? Врагов ли государства Российского? Никто из них и мысленно не хотел ему зла».
Н.М. Карамзин
Артемий Петрович Волынский (1689-1740) – русский государственный деятель, дипломат, принадлежал к древнему боярскому и дворянскому роду Гедиминовичей. Родоначальник Волынских – безудельный волынский князь Д.М.Волынский-Боброк, выехавший на Русь в начале 2-й половины XIV века и прославившийся в Куликовской битве 1380 года (командовал засадным полком, вместе с князем Владимиром Андреевичем Храбрым, решившим исход сражения). Был женат на сестре Дмитрия Ивановича Донского Анне и оставил двух сыновей – Бориса и Давыда, служивших боярами на Москве. Внук Давыда – Михаил Григорьевич Волынский служил дворецким у Ивана III Васильевича и получил прозвище «Вороной», став родоначальником Вороных-Волынских. Его внук - Михаил Иванович Волынский, боярин, воевода в разных походах, был убит в 1571 году в сражении с крымским ханом Девлет-Гиреем под Москвой.
Начав службу простым солдатом петровской гвардии, А.П. Волынский в 26 лет от роду был отправлен Петром I с ответственным поручением в Персию, в качестве чрезвычайного посланника, заключил выгодный торговый договор с Персией. Через 3 года был назначен в звании генерал-адъютанта, Астраханским губернатором. «Птенец гнезда Петрова» сыграл выдающуюся роль в подготовке Персидского похода 1722-1723 годов. С 1725 года по 1732 год А.П. Волынский – Казанский губернатор. С 1738 года он кабинет-министр императрицы Анны Иоанновны. Русский патриот, противник Бирона (фаворита императрицы), был сторонником привлечения широких кругов русского дворянства к участию в управлении страной. Составил проект государственного переустройства России. Оберегермейстер императорской охоты, продолжал начатое Петром I упорядочение и регламентирование охоты в России. Жесткий борец с незаконными охотами, в 1737 году докладывал императрице Анне Иоанновне: «…Не взирая на запрещение, партикулярные люди и ныне всяких родов птиц не только в дальних местах, но и около самого Петербурга стреляют и ловят сетками и силками и битых птиц продают в Петербурге на рынке, а некоторые тем отговариваются, что, будто публикации о нестрелянии и неловении птиц не слыхали». Он просил Сенат вновь опубликовать «с барабанным боем» указ о запрещении птичьей охоты «под жестким штрафом в Петербургском и Дерптском дистриктах (уездах) и в Ингерманландии». Указ, составленный А.Волынским, гласил: «Хотя наперед сего неоднократными указами опубликовано, чтобы в Ингерманландии зверей и птиц партикулярные люди не ловили и не стреляли, но в ближайших местах к Санкт-Петербургу и около Петергофа всегда лосей и зайцев и птиц ловят и стреляют, особливо и выпущенные по нашему указу около Петергофа и Красного Села куропатки постреляны». Крестьян, уличенных в недозволенной охоте на расстоянии 30 верст от Петербурга, Петергофа и Красного Села, решено было «ссылать в каторжную работу без всякого милосердия». Помещичьим приказчикам поручалось наблюдать, чтобы крестьяне не занимались охотой, и «за несмотрение им грозил «жестокий штраф». Одновременно с этим по представлению А.Волынского воспрещена была ловля зайцев «пустоклинью» около Петербурга, а также в Московской и Новгородской губерниях. При нем впервые в законодательном порядке была запрещена птичья охота в летние месяцы (май – июль). Сделаны успешные попытки восстановления подорванного поголовья лося в центральных губерниях России. В Петербургской и Новгородской губерниях строго было запрещено ловить и стрелять лосей. Вслед за этим охота на лосей была запрещена и по всей Российской империи. А.Волынский был известным собакозаводчиком. Владел богатой псовой и соколиной охотами. Князь более 30 лет вел свою фамильную породу борзых. Брудастых борзых, курляндских борзых, хортых князь использовал специально для травли волков и нередко с целью увеличения злобности скрещивал первых двух. Не удовлетворившись резвостью брудастых борзых, и их внешностью, он стал скрещивать их с псовыми борзыми.
У Волынского было много охотничьих собак: датских, гончих и преимущественно борзых разных пород: курляндских брудастых, «хортых польских», «арлекинов чистопсовых» и других. Он подбирал их с любовью завзятого охотника и очень о них заботился. В любопытной переписке с графом С.А Салтыковым, который также был страстным охотником, А.П. Волынский (в1734 году) подробно обсуждает достоинства своих и чужих собак, сообщает о редкой английской борзой, которую ему привез в подарок какой-то «английский дворянин», восхищается борзым кобелем, принадлежавшим польскому послу графу Завише: «Сколько велик, что в наклоне аршин три вершка, и столько хорош, что я, хотя уже не одну тысячу в жизнь мою видел собак, только истинно такой беспорочной от роду мало видел… Мне безумно будет жаль, если оная собака, не оставя здесь плода, увезена будет, за которую он подлинно одному шляхтичу заплатил всего больше, как 400 ефимков».
В феврале 1738 года, А.П. Волынский перевел своих собак в числе 64 (из них 39 борзых) на «псаренный» двор императорской охоты в селе Измайлове. Он говорил, что передает их «в охоту Ея Величества для заводу», и в то же время, чтобы лучше их уберечь, приказал ходить за ними собственным своим охотникам.
За время управления А.П. Волынским, Императорская охота впервые получила точную организацию с изданием первого яхт-штата 1740 года, честь разработки этого важного в истории охоты законодательного памятника принадлежит первому обер-егермейстеру России А.П. Волынскому.
Первый яхт-штат 1740 года узаконил, во-первых, существование отдельных охотничьих учреждений, во-вторых – количество, права и преимущества личного персонала этих учреждений, в-третьих, обеспечил правильный отпуск определенной суммы на содержание всей охоты и, в-четвертых, точно определил, где и в каком количестве должны были содержаться звери, птицы, собаки и лошади и сколько надлежало отпускать им разного провианта и фуражу. Яхт-штатом впервые были узаконены охотничьи учреждения обеих столиц и их ближайших окрестностей. Из охотничьих учреждений Петербурга и его окрестностей в штате значатся: 1) егерская команда, 2) псовая охота, 3) зверовая охота, помещавшаяся на слоновом и зверовом дворах и в малом зверинце, 4) петергофские Большой и Малый зверинцы. В Москве по-прежнему сосредоточивались птичья охота и в незначительных размерах зверовая, помещавшаяся в Измайловском зверинце.
Князь был страстным коннозаводчиком. Он поражал иностранцев красотою и великолепием своих коней, породностью, пышностью, подбором коней и блеском выездов.
Русское коннозаводство имело в прошлом прочные корни и достигло еще в допетровской России цветущего состояния. Русская коннозаводческая мысль не
чуждалась полезных заимствований с Востока: не только аргамаки, но и произведения восточной коннозаводской мудрости, выдержки из различных Famas-Nama, «книг о лошади», проникали к нам через Среднюю Азию и Персию. Москва не отказывалась и от переводов книг, издававшихся на Западе, но при всем том коннозаводство Московской Руси имело свой собственный, старинный, веками сложившийся уклад. Конские заводы, из которых некоторые, как, например, Александровский, Хорошовский, восходили еще к XV-XVI векам, имели свой накопленный опыт, свои приемы коннозаводской техники.
Конские заводы – царские, монастырские, боярские, не все, даже в небольшом числе, даже растеряв три четверти своего конского состава, из-за изнурительной, тяжелейшей Северной войны с могущественным северным соседом, Швецией, когда на нужды армии изымались даже племенные производители, продолжали существовать и в XVIII столетии. И в заводах этих, а также в конюшенных волостях и слободах (например, в Гавриловской слободе) должны были бытовать, передаваться от отца к сыну временем освященные навыки, опытом поколений проверенные наблюдения, правдой жизни подсказанные советы.
Не могли сразу, в царствование Петра I, перевестись на Руси все любители и ценители лошади и среди дворян-помещиков и даже среди приближенных царя. Одним из таких коннозаводчиков, принесших в XVIII век страсть к лошади и опыт бояр Московской Руси XVII века, был и А.П. Волынский.
Он видел много лошадей на своем веку. Побывал в Польше, и Турции, несколько лет прожил в Персии, куда он был послан Петром I «в характере посланника», был хорошо знаком с кочевым коневодством татар и калмыков.
После казни Артемия Волынского в казну было взято 362 принадлежавших ему «заводских жеребцов, кобыл и приплодных жеребят». По отношению к ним указ от 12 сентября 1740 года предписывал: «неаполитанских, турецких, грузинских, прусских и аргамачьих жеребцов, кобыл с жеребятами от них принять в дворцовые конюшенные заводы» (таких поступило 171 голова), «а прочих жеребцов и кобыл ростом 2 аршина 2 вершка и более (151 см и выше) употребить к драгунским заводам» (таких оказалось 175 голов), 16 лошадей получили другие назначения.
Коннозаводские взгляды А.П. Волынского нашли свое отражение в ряде официальных документов, относящихся к тем годам, когда он «имел дирекцию на конюшенной канцелярии и смотрение над всеми дворцовыми заводами». Волынский выхлопотал себе право отозвать в конюшенную канцелярию, независимо от того, «у каких ныне дел» они бы ни были, «из дворян искусных людей, которые порядочно ведут в домах и деревнях своих экономию и имеют нарочитые свои домашние лошадиные заводы». Волынский стоял во главе «Комиссии о сочинении вновь государственных конских заводов». Им были разосланы доверенные лица в разные губернии для осмотра и описи мест, «удобных для учреждения конских заводов». Составленная программа обследования была написана с большим практическим знанием нужд и требований коннозаводского хозяйства. Через два года работы – 11 ноября 1734 года – комиссия представила описи и все материалы на 105 «удобных мест, для учреждения на них конских заводов, числом на 35 945 лошадей без приплода».
Одновременно Волынский заботился о наведении порядка в существовавших уже дворцовых заводах. В своих распоряжениях и указаниях он постоянно обращает внимание на упорядочение кормовой базы хозяйств, на улучшение лугов и пастбищ. «Дабы все луга, которые от несмотрения заросли, заблаговременно расчищены и в доброе учреждение приведены были, также и травы в удобное время всегда кошены и сена убраны были, … понеже вся сила содержания конских заводов состоит в доброте трав и целости сена». Начиная с 1732 года, Волынский предписывал в конских заводах возводить постройки для жеребят – «покои к будущей зиме». В 1737 году предложено было в заводах «учредить особые водогрейные очаги», «к чему куплено в каждый завод по 2 чугунных котла в 20 ведер, которые предписано вмазать».
В том же году во всех подведомственных Волынскому заводах были выстроены «лековые конюшни», т.е. конские лазареты. В 1730-х годах «подъяческие и понамарские дети» из конюшенных волостей ежегодно посылались в Москву в школу при Главной конюшенной канцелярии, где они поступали в обучение к «знатным коновалам» иноземцам.
Эта школа впоследствии была переведена под Москву в Хорошовский завод. В Москве была построена первая «конская аптека» (автор архитектор Бове).
В своем собственном заводе Волынский разводил очень хороших лошадей. Все заводские жеребцы и кобылы оказались выше 2 аршин 2 вершков росту и хороши по себе, так что брак при «отобрании» завода в казну составил всего 7 голов, которые и были проданы «в пользу Конюшенной канцелярии». Основываясь на словах уже известного указа, можно предположить, что личные симпатии Волынского, в соответствии с традициями Московской Руси, склонялись на сторону восточных лошадей: «турецких», «грузинских», «аргамаков» (персидских и среднеазиатских).
Из пощаженных временем документов Волынского следует отметить еще один – предписание заканчивать припуск кобыл к персидским аргамакам к 15 мая. Волынский хорошо знал, что поздно рожденные жеребята развиваются хуже, и остерегался их в заводе.
Одаренный блестящими способностями, широко образованный, безгранично честолюбивый, А.П.Волынский строил планы социально-политического переустройства России, что дало повод его противникам обвинить князя в «государственной измене». Он подвергся жесточайшим пыткам. «Анна Кровавая» приговор жестокий «сделала мягчайшим»: «Волынского на кол не сажать, а язык вырезать и оттяпать топором руку лишь правую, после чего рубить голову». 27 июня в день 30-летней годовщины победы русского оружия в Полтавском сражении на Сытном рынке Санкт-Петербурга, предварительно вырвав язык, А.П. Волынского казнили. Слова А.П. Волынского о необходимости иметь в России «своих природных министров» не были только личным намеком на Бирона, но и явились напоминанием национального завета Великого Петра.
Ознакомившись с делом Волынского, императрица Екатерина II писала: «Сыну моему и всем моим потомкам советую и поставляю читать сие Волынского дело от начала до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера в производстве дел… Волынский был горд и дерзостен в своих поступках, однако не изменник, но, напротив того, добрый и усердный патриот и ревнитель к полезным поправлениям своего отечества. Итак, смертную казнь терпел, быв невинен».