Петр Семченков

"ГОЛУБОЙ ПЕСЕЦ НА ВЕТКЕ"

Прошло более двадцати лет со дня публикации в журнале <Охота и охотничье хозяйство> статьи <Проблемы русской псовой борзой>, как детонатор взорвавшей благодушную ситуацию в секции борзых Московского общества охотников и рыболовов, и послужившей поводом для широкомасштабной полемики (№ 12, 1984 г.). К сожалению, в разгоревшейся дискуссии эмоциональная составляющая перехлестнула допустимые границы, и я считал своим долгом принести извинения всем, кому в то время доставил неприятности.
Воспоминания о делах давно минувших дней навеяла книга Алексея Оболенского <Русская псовая борзая с древних времен до наших дней> (Издательский дом <Вече>, 2003г.), в которой автор поставил под сомнение историю происхождения отечественных пород борзых и гончих, разработанную тандемом выдающихся русских кинологов Н.П. Кишенским и Л.П. Сабанеевым.
<Задача настоящего исследования состоит, прежде всего, в восстановлении исторического факта в его правах и преодолении схем, не вытекающих из фактического материала, но навязанных ему> - несколько аляповато изложил свой замысел не по годам смелый ниспровергатель авторитетов.
Задача данной статьи - развеять принципиальные заблуждения А.Оболенского, продемонстрировав уважаемым читателям, что в его, если так можно выразиться, <исследованиях> недопустимо много ошибок, откровенных натяжек и ничем не прикрытых домыслов.
Цитирую: <Еще В.И.Казанский в ряде статей отмечал крайне низкую результативность современных <псовых охот>. Так, подводя итоги полевых испытаний, организованных МООиР в 1977 году, Василий Иванович констатирует: <За 20 дней полевых испытаний московских борзятников проведено 134 контрольные работы и выдано 48 дипломов, а затравлено собаками лишь 2 (!) зайца> - заявил А.Оболенский, до неузнаваемости исказив цитату В.Казанского из статьи <Проблемы борзой> (<Охота и охотничье хозяйство> № 5, 1978 г.).
Нет ничего удивительного в том, что наш герой, занимаясь борзыми всего лишь десять лет, не имеет представления об упомянутой полемике. Удивляет другое, а именно то, что А.Оболенский, задавшись целью <восстановления исторического факта из фактического материала>, придумывает ситуации, которых реально не было, и быть не могло. В действительности В.Казанский в своей статье восхищался высокими достижениями москвичей и, ссылаясь на обилие полевых дипломов, критиковал предложения Игоря Борисовича Соловьева, который трезво оценивал ситуацию.
Понимая, что И. Соловьев, по сути, прав, ваш покорный слуга предложил читателям журнала самим сделать вывод, кто ближе к истине, дополнив победные реляции Казанского одной принципиально важной цифрой: <Вот и решайте, правильно ли считать охотничьи качества борзых хотя бы удовлетворительными, если за двадцать дней испытаний в результате 134 работ затравлено два зайца?>
Все стало на свои места, но поднялась такая <буря>, каких редакция журнала не испытывала за весь период своего существования. И немудрено, поскольку ведущие эксперты-кинологи МООиР со дня его основания, то есть 1862 года, отличались своей амбициозностью. Но, вместе с этим, они обладали глубокими познаниями и богатым личным опытом, что притягивало к ним неискушенную публику и заставляло прислушиваться к каждому слову.
В наше смутное время амбиции лидеров секции борзых нисколько не уменьшились, но остальные вышеперечисленные качества опустились ниже критической черты. Как и четверть века назад, секция борзых раскололась, но теперь ее покинуло здоровое ядро, ориентированное на совершенствование полевого досуга борзых. К сожалению, это нисколько не взволновало ни отдел собаководства, деградирующий не по дням, а по часам, ни Правление общества, которое давно смирилось с плачевным состоянием в кинологии. Сейчас, некогда мощный кинологический центр страны, безволен и аморфен, как никогда, да и настоящих специалистов в нем осталось не более чем пальцев на одной руке.
Двадцать лет назад картина было совсем другой. Защищая честь мундира, вся кинологическая рать МООиРа ринулась в бой, и орудием главного калибра в их стройных рядах был не кто иной, как Василий Иванович Казанский, которого <униженные и оскорбленные> москвички уговорили написать жалобу на редакцию журнала за публикацию <вредной и порочной статьи П.Семченкова>.
По большому счету для истории породы не имеет существенного значения, кто заострил внимание общественности на крайне низкой результативности московских борзых, но исследователю, если он таковым себя величает, не подобает действовать по принципу: <Слышал звон, да не знаю, где он>.
Об этом малозначительном эпизоде можно было бы и не вспоминать, если бы все <открытия> А.Оболенского не базировались на этом глубоко порочном принципе. Цитирую: <Однако особое внимание читателей мне хочется задержать на трудах трех авторов - барона Г.Д. Розена, Н.П.  Кишенского и Л.П. Сабанеева, так как именно они впервые в отечественной охотничьей историографии попытались дать обстоятельный ответ на вопросы, связанные с происхождением русских борзых и гончих собак>.
А.Оболенский не случайно поставил на первое место барона Г. Розена, по его мнению: <попытавшегося на основании последних археологических открытий поставить под сомнение догадки Кишенского, логично предположив, что все изыскания последнего преследуют вполне определенную цель, не имеющую ничего общего с научным изучением истории пород>.
Познакомьтесь с <научными открытиями> барона без купюр. <В своем <Очерке истории борзой собаки> я полагал, что гончая произошла от борзой, но можно сделать и другое предположение, что первоначальная собака была гончая, конечно не современная. Вообще трудно в этом вопросе сказать что-либо положительное за полным отсутствием каких бы то ни было ясных данных> - писал в своей книге <История гончих собак> (Москва, 1896 г.) незабвенный барон Г. Розен, который, кстати, никогда не <ставил под сомнение догадки Н. Кишенского> (как истинный псовый охотник, он игнорировал статьи ружейного охотника).
Получив от господина барона <обстоятельный ответ на вопросы, связанные с происхождением русских борзых и гончих>, проанализируем доводы, по утверждению А.Оболенского, его верных последователей.
<Не могу не отметить глубокое исследование А.В. Камерницкого <Очерки по истории охоты с собаками на Руси (10-20 вв.)>, недавно опубликованное в журнале <Охотничьи собаки>, в котором автор, впервые после упомянутого выше Г.Д. Розена, поставил под сомнение гипотезу Кишенского-Сабанеева о татаро-монгольском происхождении отечественных пород борзых и гончих собак> - существенно искажая ситуацию, утверждает А.Оболенский.
Первым гипотезу Кишенского-Сабанеева поставил под сомнение не А. Камерницкий, а все тот же В.Казанский, заблуждения которого развил и дополнил эксперт Всесоюзной категории Р. Шиян, который в книге <Русская гончая> (Издательство <Анко>, 1995г.) в частности, писал: <Главная ошибка П.П.Сабанеева в том, что он появление настоящих гончих и борзых привязывает только к XIII веку - к началу нашествия татаро-монгол.
Появление гончей на Русской равнине с просторов Центральной Азии совершенно нереально. Нет никаких исторических доказательств, что кочевники Великой степи, как и их потомки, когда-то имели и пользовались на охоте гончей собакой раньше, чем она появилась на Руси. Резко континентальный климат и крайняя сухость воздуха и почвы при постоянных ветрах на просторах сухих степей и полупустынь центральной Азии создают совершенно невозможные условия для продолжительной работы по следу гончей>. Приблизительно то же самое, но в более сжатой форме утверждал В.Казанский в книге, <Гончая и охота с ней>, изданной в 1973 году.
При всем уважении к званиям и заслугам данных экспертов следует отметить, что они, будучи ружейными охотниками, не под тем ракурсом смотрят на псовую охоту, а посему делают неверный вывод. Именно в сухих степях и полупустынях Центральной Азии созданы идеальные условия для зарождения и становления комплектной ПСОВОЙ ОХОТЫ, Практически в том виде, в котором она достигла своего совершенства в России.
<Ничто не должно было препятствовать победоносному ордынскому всаднику! Мешочек проса, кусок конины - вот и весь его, не считая оружия, нехитрый скраб во время молниеносных походов. Не только об <огромных стаях> борзых и гончих собак, как казалось Николаю и Леониду Павловичам, (имеется в виду Кишенский и Сабанеев. П.С.), но даже о серьезном тыловом обозе не могло идти речи, когда орде приходилось покрывать по заснеженной целине до семидесяти верст в день> - высокопарно вторит Р. Шияну А.Оболенский. Но если Р. Шиян, будучи крупным специалистом по гончим не учитывает некоторые, казалось бы, несущественные факторы, кардинально меняющие картину, то необузданная фантазия А.Оболенского, как сугубо кабинетного <исследователя>, весьма далекого от прозы жизни, уносит его в неведомые простому смертному виртуальные миры.
Дневной рацион спортивной лошади в период отдыха включает в себя восемь килограммов сена, пять овса и тридцать пять литров воды, вследствии чего <победоносные ордынские всадники совершали молниеносные походы> не зимой, а в более подходящее для этого время, когда не было нужды заботиться о кормах для лошадей. Кроме того, они <покрывали семьдесят верст в день> передвигаясь от водопоя к водопою, поскольку лошадь требовалось, как минимум, два раза в сутки напоить.
Как известно, в степях и полупустынях вокруг водоемов жизнь бьет ключом, и там условия для работы гончих вполне приличные, да к тому же их задача заключалась в том, чтобы выгнать из крепей на открытое пространство все, что способно бегать. А там в дело вступали борзые и всадники, которым ни крайняя сухость воздуха, ни крайняя сухость почвы нисколько не мешали тешить душу. Не случайно именно в сухие, ковыльные степи всеми силами, вплоть до шантажа, стремились попасть герои повести В.Дриянского <Записки мелкотравчатого>. Прочитайте еще раз эту изумительную книгу, и вы поймете, что комплектная псовая охота на бескрайних просторах Центральной Азии шесть-семь веков назад не только не была обузой, а напротив, могла обеспечить свежим мясом не одно воинское подразделение, снимая, как и каждое благородное увлечение, психологическую усталость участников забавы.
Насколько необычный, многоголосый рев стаи гончих завораживал охотников, можно судить по первому крестовому походу, когда буквально все рыцари, следуя за Петром Пустынником, ехали во главе своих отрядов вместе со стаями гончих. Во время второго крестового похода папа Евгений III вынужден был запретить крестоносцам брать с собой гончих, но многие ослушались святого отца. Естественно, гончие не могли оставить равнодушными суровых кочевников Великой Степи, воинов и охотников по призванию.
Вопрос о том, каким образом борзые и гончие попали к татаро-монголам у Кишенского и Сабанеева проработан вполне основательно. И начинается предложенная ими цельная система с постановки и ответа на вопросы: что такое борзые и что такое гончие собаки? Как это ни странно, но ни один из критиков их теории, ни В.Казанский, ни Р.Шиян, ни А.Камерницкий, уже не говоря об А.Оболенском, об этом даже не задумываются.
<Гончие собаки гоняют по зверю и ищут его в силу прирожденного им к тому призванию. Поэтому собак без природного призвания гонять по зверю никаким искусством выжлятников заставить нельзя> - подчеркивал П.Губин в своем уникальном <Полном руководстве ко псовой охоте>.
Ищут и облаивают зверя лайки, терьеры и континентальные легавые, но гоняют, то есть отдают голос на следу преследуемого ими зверя, только гончие, и не во власти человека научить или заставить собаку делать это. В современных гончих течет кровь многих пород, но доминирует кровь настоящих гончих псов, у которых инстинкт отдачи голоса <в добор>, то есть на следу <побужденного> зверя, веками вырабатывался в естественных природных условиях. Вот почему все разговоры о происхождении гончих от борзых, лаек, подсокольих или травильных собак, по меткому выражению Л.Сабанеева, - <детский лепет>.
<Гончую учить и выучить нельзя. ...Гоняет она по собственному желанию и по природным инстинктам...>. Эту крылатую фразу И. Комынина из статьи <О нагонке гончих>, опубликованную в 1926 году, знают практически все гончатники, но мало кто из них способен ответить на вопросы: где, когда и почему у диких собак, прародителей современных гончих, выработался и устойчиво закрепился инстинкт отдачи голоса на следу?
Согласитесь, что с позиции хищника поднять жертву с лежки, встать на ее след и заорать во всю глотку о своих далеко не шуточных намерениях, по меньшей мере, глупо. Но, тем не менее, это, казалось бы, абсурдное поведение способствовало удачному завершению охоты, развившись в конечном итоге в стойкий инстинкт.
Сабанеев дал этому феномену единственно правильное объяснение, предположив, что <отдача голоса в добор ... в горах или пересеченной местности с обманчивыми отголосками эха может заставить зверя броситься прямо в зубы собаки>. <Обманчивые отголоски эха> - слишком мягко сказано. Писклявый взбрех захудалой дворняги в гористой местности трансформируется в такой мощный аккорд, от которого кровь стынет в жилах. Звуковой резонанс или, если угодно, - эхо приводило жертву в ужас, заставляя мчаться в сторону куда более слабых голосов, то есть в сторону своих преследователей, во многом способствуя их удачной охоте.
Горных районов на Земном шаре много, но далеко не в каждом из них происходил естественный, растянувшийся на многие столетия, процесс формирования основного инстинкта гончих собак. Одним из таких обособленных, труднодоступных районов, подаривших миру прародителей гончих выставочного типа, является Тибет.
<Единственное достаточно туманное и сомнительное указание Сабанеева относится к некой породе <мохогоу> из <страны Лоло> в Китае. Однако <страна Лоло> - ныне провинция Юннань - была завоевана монголами только в 50-60-х годах XIV века, то есть позднее Руси и, если даже там в то время и было что-то вроде гончих, то это <что-то> никак не могло служить источником <огромных стай>, проведенных на 7-8 тысяч километров> - пишет А.Камерницкий в выше упомянутых <Очерках по истории охоты с собаками на Руси (10-20 вв.)>.
Позиция Алексея Владимировича далеко небезупречна. Провинция Юннань была действительно завоевана после Руси, но это ни в коей мере не ставит под сомнение теорию Кишенского - Сабанеева. В 1231-34 годах татаро-монголы завершили завоевание Северного Китая, но основные их силы под командованием Батыя двинулись на запад. Осенью 1236 года сто пятьдесят тысяч всадников разгромили Волжскую Булгарию, а на следующий год напали на Русь.
В 1243 году Батый основал на захваченных землях новое государство - Золотую Орду, простиравшуюся от Иртыша до Дуная со столицей Сарай Бату. Русские князья были превращены в данников хана, обязанных по его приказу присылать ратников в войска для участия в походе татаро-монгол. С ордой Кубилая русские дружины участвовали в завоевании Южного Китая, той самой <страны Лоло>, которое произошло после 1250 года.
Между завоеванием Южного Китая и упоминанием Сабанеева прошло более шести веков. За это время на Руси появилась, пережила золотой век и исчезла псовая охота, безвозвратно исчезли горские и крымские борзые, травильные, подсокольи собаки и еще много чего ушло в небытие, практически не оставив следов своего пребывания на грешной земле. Но то, что аборигенные гончие на территории Южного Китая дожили в чистоте до середины XIX века, является бесспорным историческим фактом, от которого нельзя отмахиваться.
Еще раз хотелось бы подчеркнуть, что во второй половине XIII века, то есть уже после покорения Руси, в руках татаро-монгольской знати оказались все основные компоненты комплектной псовой охоты: борзые, гончие, лошади, а также смелые и мужественные охотники. Вместе в этим оазисы бескрайних степных просторов представляли идеальные условия для становления одного из самых увлекательных и эмоциональных видов охоты, которая, исходя из элементарной логики, не могла там не зародиться. Помимо этого есть еще ряд весьма убедительных аргументов в пользу гипотезы Кишенского-Сабанеева.
Евангелие любимого ученика Иисуса Христа начинается фразой: <В начале было Слово...> (Ин.1,1). Так вот, терминология псового охотника и звуковые сигналы, правила содержания собак и одежда, а кроме того, этика псового охотника однозначно говорят о том, что этот вид охоты Русь позаимствовала с Востока, а не с Запада. Отдельно, как это принято сейчас, сама по себе охота с одними гончими или одними борзыми в те далекие былинные времена была неуместна и не могла иметь сколько нибудь значимого масштаба ни в среде князей и их дружинников, ни, тем более, в среде простого народа.
Придавая большое значение слову, А.Камерницкий провел лингвистическое исследование, пытаясь докопаться до истоков терминов <выжлец> и <выжловка>. Предложенные им трактовки звучат не очень убедительно. Эти термины не могут происходить от прилагательного <выжелтченный>, то есть пожелтевший, поскольку желтого окраса у гончих никогда не было, а был <соловый>. Это тот самый окрас, который современные гончатники почему-то величают <багряным>. Помимо этого, не одно столетие у русских или восточных гончих, что одно и то же, доминирующим окрасом был не соловый, а серый. Ответ на вопрос: почему русские гончие за последние полвека основательно посветели, несложно найти в теории Кишенского-Сабанеева, но для этого ее следует основательно изучить, а неголословно отвергать.
Исследуя происхождение терминов <выжлец> и <выжловка>, значительно ближе к истине Б.Протасьев, который в брошюре <Охота с гончими (Москва, 1957 г.) смотрит на происхождение этих слов с позиции псовых охотников, логика которых гармонично вписывается в значительно более древний процесс соколиной охоты. В псовых охотах роль гончих сводилась к выставлению или можно сказать к выживанию зверя из острова на открытые места. По мнению Б.Протасьева от слова <выживать> произошло слово <выжил>, а далее <выжлец> или <выжловка>. Ту же самую роль играли и подсокольи собаки древних славян. Только вместо зверя, они <выживали> из их укрытий птиц. Вполне вероятно, что данные термины псовые охотники позаимствовали из лексики любителей соколиной охоты, благо эти виды активного отдыха длительное время существовали параллельно и культивировались в одной и той же привилегированной среде. Вместе с этим на зарождающуюся псовую охоту имела влияние и популярная в Киевской Руси охота с травильными псами.
(окончание следует)