Зажелтело все, зашелестело.

Ощущаю явственней уже

Легкость подобравшегося тела,

Холодок тревоги на душе.

Не могу.

Рюкзак в дорогу сложен.

Утро прислонилось ко двору.

О, я должен,

Понимаешь, должен

Красный лист увидеть на ветру.

Вот упал он, ливнями отпетый.

Пескари стрельнули на мели.

И летят

По струнке,

Как торпеды,

Низко над водою крохали.

Пролетели.

Посвист крыльев замер.

Не видать уж. Ветер дует. Мгла.

Только пляшет снег перед глазами –

Не снежинка ль щеку обожгла?

Знаешь,

Провожая птичьи стаи,

Замерев у кручи на краю,

Что-то сердцем я переступаю,

Что-то вроде

Бруствера в бою.

Уже на волю, версты не считая,

И, ни о чем не думая всерьез,

Увидеть, как струится золотая,

Бежит листва меж пальцами берез,

Присесть у затухающего плеса,

Когда отсветит солнце горячо,

И вновь идти, забросив, будто косу,

Новорожденный месяц на плечо;

Войти в зарю и ею обагриться,

Достичь села ко времени как раз,

Чтоб попросить у девушки напиться,

К воротам утомленно прислонясь,

И, ей за воду кланяясь учтиво,

Отметив,

 Что девчонка хороша,

Себя,

Помолодевшего на диво,

Увидеть в донце медного ковша!

                       Михаил Горбунов